ЭВОЛЮЦИЯ: ОТ КОМИКСА К СИНЕМА Отзыв на книгу вторую цикла «Аргентина» А.Валентинова
"Пока народ безграмотен, из всех искусств важнейшими для нас являются кино и цирк" (Полн. собр. соч. - 5-е изд. - Т. 44. - С. 579: Беседа В. И. Ленина с А. В. Луначарским)
Время показало, что товарищ Ульянов-Бланк в своей оценке приоритетов оказался-таки неправ. Во всяком случае – в том, что касалось кинематографа. И «разбила» тезис отца пролетарской революции именно что научная фантастика, предоставив аудиовизуальным искусствам такой мощный драматургический материал, основанный на достижениях научно-технической революции, что практически с самого начала истории кинематографа синема, помимо востребованной массами мелодраматической «попсы», сформировала вполне себе интеллектуальные и даже элитные жанры и течения. Так что очень оправданным для меня, как читателя, стал переход эстетики цикла «Аргентина» от качественного и интеллектуального (но!) комикса в первой книге, к хорошему такому, «крепкому» кино в книге второй. Фантастика сама претерпела к нашему с вами времени такую эволюцию, что стала достоянием в первую очередь «яйцеголовых» и «ботанов» (если верить создателям «Теории Большого Взрыва»), причем даже в самых своих «шоу»-ипостасях (судя по единогласному восторгу от «Стражей Галактики» и неоднозначной реакции массового зрителя на «Интерстеллар», это утверждение только подтверждающих).
Вообще, прежде чем приступить к анализу самого текста, хочется еще раз, но с дополнениями, повторить мысль, приведенную мною в отзыве на первую книгу цикла: роль харьковской школы фантастики важна не только качеством и интеллектуальностью литературного материала, но, может быть, в первую очередь тем, что эти качество и интеллект очень гармонично сочетаются с яркой, «зрелищной» формой подачи. Как Гоголь и Лесков в свое время умели сделать такие категории, как философичность, социальную и этическую проблемы – интересной и читаемой широкой аудиторией литературой, так и украинская школа фантастики в целом, а харьковская – в частности, очень удачно синтезировала рыночный запрос с художественной ценностью и даже философской дистанциированностью от этого самого запроса? Парадокс? В таком случае - рецидивный, Диккенсу же удавалось, почему бы этому не случиться у харьковчан?
Но – чу! – «звенит звонок!», а значит – пора в наш кинозал. Смотреть старое-новое кино… Кино про «Аргентину»…
КАДРЫ В «СЕПИА»
Не черно-белое немое кино, но ласкающее глаз мягкостью «сепиа», с хорошей музыкой, почитающейся ныне классикой, с поставленными голосами «актеров»-персонажей романа, вторая книга «Аргентины» читается, как смотрится – настоящим кинематографическим полотном эпохи, подарившей человеку категории добра и зла в мировой политике. И пусть скептики морщатся, однако фашизм стал той чуть ли не абсолютной категорией, от которой вся наша цивилизация сегодня выводит для себя этические императивы… во всяком случае, в странах, где голос избирателя что-то решает. Да и в остальных, как показывают последние два года, тоже: нужно же как-то обосновать ярлыки государственной пропаганды в странах, где государи боятся бунтов больше всего на свете?! Нужно!
Фашизм в романе представлен, однако, вовсе не «ярлычно», не лубочными штрихами (помните, уже не комикс, но – кино!). Скорее уж, есть некая документальность, близкая к роммовскому «Обыкновенному фашизму», когда становятся понятными бытовые корни вселенского зла, как производного от даже маленьких человеческих слабостей.
Все герои очень кинематографичны (не зря автор в процессе романа регулярно выкладывал в своей ленте Facebook фотографии реальных актеров 30-х годов прошедшего столетия, причем в образах, близких по тем или иным качествам к персонажам его романа). Читатель может «видеть» их, представлять от мимики, до пластики движений, в том числе и в батальных сценах. А как же без них, это же кино! Впрочем, даже «киношные» погони, драки, и убийства выполнены с определенным пристрастием к документализму, хотя автор в сносках и комментариях постоянно «кокетничает» с читателем, объявляя, например, что та или иная марка оружия им придумана, а аэропланов с такими техническими характеристиками и вовсе в производство не выпускалось…
И все же кино это – старое! Не потому, что описывает события «времен, давно прошедших», но в первую очередь из-за «цвета». Вернее – его отсутствия. «Сепиа», конечно, уже не «Ч/Б», и поначалу может дать какую-то надежду на то, что вот этот вот плохой персонаж-убийца – он на самом деле может оказаться еще очень даже милым и хорошим человеком, «good guy», просто вот, запутался, тяжелое детство в спальных районах, отсутствие семейного психолога и витаминов… ан нет! Отрицательный персонаж в книге – отрицателен согласно канону жанра, и все его душевные терзания не помешают ему в конце концов попытаться сделать гадость, «убить, так сказать, свою старуху-процентщицу», однако вон тот хороший персонаж, который хоть и немножко эмоционален, и влюблен как-то не совсем по-геройски (что, как известно, делает «хороших парней» слабыми и уязвимыми в деле борьбы с мировым злом), все равно окажется сильным, и старуху, может, не спасет, но дочку Карениной на воспитание возьмет непременно. Ну, и каучуковым мячиком кучу злодеев положит, это уж как водится. Причем – красиво положит!
Словом, автор ни на минуту не выбился из задуманной эстетики, и не позволил новомодной тенденции «реабилитации киношного злодея» победить форму и дух кинематографа тридцатых годов прошлого века, в котором терзания и психология – на своем месте, то бишь на вашей совести, а долг перед отечеством и народом извольте выполнять согласно уставу! Это отличие «кадров в сепиа» от черно-белого радикализма: как обещание, анонс неоднозначности… с непременным напоминанием, что со злом, тем не менее, бороться придется, и даже нужно его бить, «и может быть, даже ногами!» (с).
СЪЕМКИ В СТУДИИ
Декорации этого романа-кино строились основательно, как, собственно, это и делалось в старом Голливуде, так, чтобы еще сто лет после съемок по ним можно было экскурсии водить. От «злой горы», которую хотят покорить «во славу Рейха», и до улочек европейских городов, которые, кажутся переходящими друг в друга тут же, за переулком, почти весь «киносет», за исключением Шанхая, уже виден был в первой книге, но там – все больше пусть подробной, но карандашной графикой в «комиксе». Здесь же декорация стала не просто фоном, но почти участником действия, как это в кино и полагается.
Гора – «заговорила». Дорожное покрытие стало союзником в погоне и перестрелке. Старый дом в Париже – защитником, жертвующим собой ради героя. И все же весь этот сет – «искусственный», созданный в студии писательского воображения, в нем каждый план, как памятная открытка для туриста, пытается вместить в себя как можно больше знаковых объектов и достопримечательностей. И это тоже – в рамках законов жанра.
Так рисуются декорационные сеты для кино – узнаваемость адресного плана является главной задачей художника, потому как, извините, не путеводитель делают, а художественное произведение! Однако каждый дом, пейзаж, вид из окна едущего авто прописан настолько хорошо, и цельно, в рамках поставленной художественной задачи, что узнавание приходит непременно. Для ценителей эстетических изысков в этом тексте будет множество таких вот «пасхальных яиц» с приятными сюрпризами, спойлерить которые не в моей привычке. Насладитесь сами!
ЗАКЛЮЧЕНИЕ - ЦВЕТНОЙ СПОТ
И все же не удержался мастер ближе к финалу, и дал-таки прорваться цветам сквозь фильтры сепиа. Возможно, это был некий осознанный анонс эстетики будущей книги цикла, а может, случился случайный «перехлест» с другим мастером, на этот раз – от настоящего кино, так же беспокойного темой фашизма. Я говорю о Тарантино и его «Бесславных ублюдках» - этой своего рода кинематографической альтернативной истории, фантастике, настоящем антифашистком шоу, которое произвело своего рода революцию в современном кино.
Во второй книге «Аргентины» случается нечто, чего я лично, успокоенный строгим соблюдением автором всех канонов, совсем не ждал. Прочитавши – испытал те же ощущения, что и при просмотре тарантиновского шедевра. Это было настолько ярко, с таким дерзким разрывом старой кинопленки (понимай – шаблона, устоявшегося за время прочтения большей части книги) и прорывом картинки в полный цвет, что ожидался невольный дискомфорт от, казалось бы, неизбежного чувства эклектики.
Но – не случилось! Действительно, неожиданный поворот сюжета в кульминационной точке, оказался на самом деле логичным… потому что – фантастика! Автор напомнил об этом довольно мягко (фантдопущение «прилетело» из первой книги цикла, и потому не было совсем уж «роялем в кустах»), ощущение шока же возникло от того темпа, ритма, и стилистики, которая «убаюкала» сознание, и внезапного напоминания, что «эта матрешка – не самая большая, и снаружи есть еще одна». Впрочем, эпилог очень аккуратно сгладил последствия шока, настроив на… ожидание следующей серии! Или – опять – выпуска комикса? Я не берусь даже гадать, чем удивит автор на этот раз, а Валентинов удивить может!
Теперь вот, буду ждать! Такая уж это привычка – удивляться, что все время требует свежей и качественной литературы. Ибо другую – не потребляем!))
Аждар Улдуз, Атырау, 22 июня 2015 г.