ЗНАЮЩИМ ИСЛАМСКИЕ КАНОНЫ И КУЛЬТУРУ – НЕ ПРАЗДНЫЙ ВОПРОС!
После дискуссий вокруг моей статьи «Какое мне дело до «Шарли Эбдо»?», вызвавшей определенный резонанс, я задумался, и в результате сам себе выставил претензию. Заключается же она в следующем: если я пытаюсь выглядеть объективным относительно своего отношения ко всем религиям (то есть, однозначно против клерикалов ВСЕХ мастей), то почему в своей работе явно проявляю симпатии к христианству?
И правда ведь – только за прошедший год я написал и поставил спектакль, посвященный Рождеству, ранее, несколько лет назад, написал рассказ о Пасхе, и даже пьесу, которую планирую поставить в следующем году. Что же это получается, я действительно противоречу своим словам, а на деле демонстрирую явный крен? Надо бы объясниться (но – не оправдаться, поскольку обвинений в адрес творчества не приемлю, в отличие от конструктивной критики, которой только рад).
Поскольку я, как режиссер и драматург, в меру своих скромных сил пытаюсь не стоять на месте и развиваться в профессиональном плане, то честно признаюсь, что еще ни разу не ставил ничего, имеющего отношение к исламской культуре. Так уж получилось, что современное аудиовизуальное искусство в основном пользуется архетипами, взятыми из западной, в частности – христианской мифологии, и культуры в целом. Современная культура и цивилизация, на самом деле, немыслимы в отрыве от христианской культуры. Роль Ислама же, во всяком случае, с точки зрения европоцентризма, как доминантной в современном мире, выглядит менее… гм – значимой? Конструктивной? Не знаю, возможно, оба эти термина одинаково не подходят, но тем не менее, реальность такова, что исламская культура показывается весьма однобоко и ограниченно. Почему? Да потому что современное искусство, как культурообразущий фактор, в основном сегодня аудиовизуально. То есть, как говаривал Ленин, «Важнейшим из искусств для нас является кино!».
В Исламе же запрещены изображения людей. Да-да, не только самого Порока, но и всех людей. Сделано это, если я не ошибаюсь, дабы люди не впали в «ширк», то есть, не сотворили себе кумиров. Именно с этой целью, как мне когда-то объясняли имамы мезхеба «Ханефи», Пророк разрушил «путы» (языческие идолы) внутри Каабы, и велел оставить ее пустой – то есть поклонение должно происходить абстрактной идее Бога, без сотворения «посредников». Цель то, конечно, благая, однако, с течением истории в Исламе неизбежно проявился тот самый когнитивный диссонанс, что присущ всем религиям – мусульмане всего мира и всех направлений в массе своей (есть исключения!) стали мистифицировать какие-то религиозные атрибуты, и даже нарушать правила. Так, у современных шиитов весьма популярны изображения имама Али, в быту многие мусульмане (особенно в странах, где образование оставляет желать лучшего) обращаются к помощи «бытовой» магии и мистики, использующей исламские термины и атрибутику.
Однако, что позволено Юпитеру, то, как известно, не позволено быку – если сами мусульмане и позволяют себе нарушать каноны собственной религии, оправдываясь различными фитва и прочими разъяснениями, указаниями и интерпретациями от многочисленных имамов и теологов, то в случае, когда это себе позволяет человек не из уммы, реакция бывает весьма болезненной. Христианская, и даже иудейская культура в этих вопросах гораздо терпимее, и даже гибче, что позволяет художникам, людям искусства обращаться к темам из этих культур, стараясь обходить стороной, между прочим, очень богатый и красочный мир исламской культуры. Я эту культуру знаю не понаслышке, и даже имею на примете несколько замечательных, очень красивых и ярких историй, которые несут в себе общечеловеческие ценности. Именно такие ценности я ищу и нахожу, скажем, в христианской мифологии, и отображаю в своем творчестве.
В книге «Бухари Муслим», собравшей различные хадисы из жизни Пророка, есть довольно много интересных историй, которые, не будь упомянутых мною выше запретов, можно было бы поставить в театре, экранизировать, использовать в творчестве художников всего мира. Однако, следует признать, последователи «самой мирной религии», как они себя декларируют, даже в собственном быту отличаются высокой степенью агрессивности. И еще ничем не доказали, что готовы менять этот имидж в глазах других людей, не относящихся к умме.
Итак, собственно вопрос: стоит ли браться за написание-постановку и последующую съемку некоей истории из жизни Пророка, в которой есть позитив, человеческие ценности, но техническая реализация и художественное решение которой предполагает, что Пророка будет играть актер? И (предвосхищая реплики с напоминаниями о фильме «Послание» режиссера Мустафы Аккада, выпускам 1977 года) в кадре должна быть мимика актера, то есть, для реализации художественной задачи на данный момент мне это кажется необходимым. То есть лицо Пророка так же должно быть показано.
Как по мне, так стоит. Но, с учетом того, что у меня достаточно и других тем, которые мне, как художнику, интересны для работы, я не считаю нужным бросать прочие дела, чтобы браться за работу, которая создаст мне проблемы в дальнейшем. Слава Салмана Рушди или судьба художников «Шарли» меня не прельщает, зная же в целом характер уммы, у меня есть основания подозревать, что даже позитивный аудиовизуальный продукт, в силу того, что запрет на изображения никто не отменял (ну, не было в Исламе еще такого реформатора, каким, скажем, в католицизме стал Папа Иоанн Павел Второй, фактически и создавший современный положительный имидж католицизма в мире), таковые проблемы создать может. И еще подозреваю, что у многих художников этот фактор так же работает в пользу отказа от использования исламской темы в своем творчестве.
Буду весьма благодарен за конструктивные советы и информацию от знатоков исламской культуры. Отмечу, что мнение образованных, адекватных мусульман для меня не менее, если не более важно, нежели профессиональных теологов. Я искренне хочу быть объективным настолько, насколько это вообще возможно. И если мусульмане могут помочь мне в этом, то возможно, мы с вами вместе сделаем еще один шаг в направлении мира между людьми разных взглядов и верований.
Аждар Улдуз. Атырау, январь, 2015 год.